Неточные совпадения
«Все считает, считает… Странная
цель жизни — считать», — раздраженно подумал Клим Иванович и перестал слушать сухой шорох слов Тагильского, они сыпались, точно песок. Кстати — локомотив коротко свистнул, дернул
поезд, тихонько покатил его минуту, снова остановил, среди вагонов, в грохоте, скрежете, свисте, резко пропела какой-то сигнал труба горниста, долетел отчаянный крик...
Барыня обнаружила тут свою обычную предусмотрительность, чтобы не перепились ни кучера, ни повара, ни лакеи. Все они были нужны: одни готовить завтрак, другие служить при столе, а третьи — отвезти парадным
поездом молодых и всю свиту до переправы через реку. Перед тем тоже было работы немало.
Целую неделю возили приданое за Волгу: гардероб, вещи, множество ценных предметов из старого дома — словом,
целое имущество.
— Тотчас же послать купить в город, Федора иль Алексея, с первым
поездом, — лучше Алексея. Аглая, поди сюда!
Поцелуй меня, ты прекрасно прочла, но — если ты искренно прочла, — прибавила она почти шепотом, — то я о тебе жалею; если ты в насмешку ему прочла, то я твои чувства не одобряю, так что во всяком случае лучше бы было и совсем не читать. Понимаешь? Ступай, сударыня, я еще с тобой поговорю, а мы тут засиделись.
По возвращении свадебного
поезда домой, молодые сначала сходили к отцу, потом подали шампанское — и пошли радостные поздравления с
поцелуями и со слезами.
Наконец, часы пробили одиннадцать. Я насилу мог уговорить его ехать. Московский
поезд отправлялся ровно в двенадцать. Оставался один час. Наташа мне сама потом говорила, что не помнит, как последний раз взглянула на него. Помню, что она перекрестила его,
поцеловала и, закрыв руками лицо, бросилась назад в комнату. Мне же надо было проводить Алешу до самого экипажа, иначе он непременно бы воротился и никогда бы не сошел с лестницы.
— Репортер должен знать все, что случилось в городе. Не прозевать ни одного сенсационного убийства, ни одного большого пожара или крушения
поезда, — настойчиво поучал меня Н.И. Пастухов,
целыми часами посвящая в тайны репортерства и рассказывая интимную жизнь города, которую знал в подробностях, вызывавших искреннее удивление.
Часа в четыре странного человека видели опять у моста. Только что прошел мостовой
поезд, локомотив делал поворот по кругу, с лестницы сходила
целая толпа приехавших с той стороны американцев, — и они обратили внимание на странного человека, который, стоя в середине этого людского потока, кричал: — Кто в бога верует, спасите!
Ехавшая с нами в одном
поезде либеральная дама, увидав в зале 1-го класса губернатора и офицеров и узнав про
цель их поездки, начала нарочно, громко, так, чтобы они слышали, ругать порядки нашего времени и срамить людей, участвующих в этом деле.
Трудный был этот год, год моей первой ученической работы. На мне лежала обязанность вести хронику происшествий, — должен знать все, что случилось в городе и окрестностях, и не прозевать ни одного убийства, ни одного большого пожара или крушения
поезда. У меня везде были знакомства, свои люди, сообщавшие мне все, что случилось: сторожа на вокзалах, писцы в полиции, обитатели трущоб. Всем, конечно, я платил.
Целые дни на выставке я проводил, потому что здесь узнаешь все городские новости.
Спускались сумерки. По линии, в направлении к Москве, виднелись огоньки.
Целое созвездие огоньков мерцало неопределенно и смутно. Один передвигался — это шел товарный
поезд. Беременная сторожиха выползла из будки. Больной ребенок был у нее на одной руке, сигнальный фонарь в другой… Заговорили рельсы, тихо, тонко, чуть слышно, как будто что-то переливалось под землей. Потом это перешло в клокотание, и через две минуты тяжелый
поезд прогромыхал мимо платформы.
В Петергофе им пришлось ожидать
поезда целый час.
Кстати: меня все называют превосходительством, хотя я лишь коллежский советник, камер-юнкер. Сторож сказал, что
поезд еще не выходил из соседней станции. Надо было ждать. Я вышел наружу и, с тяжелой от бессонной ночи головой и едва передвигая ноги от утомления, направился без всякой
цели к водокачке. Кругом не было ни души.
Лицо этого господина было уже знакомо мне. Накануне мы возвращались в одном
поезде из-за границы, и в Волочиске я видел, как он во время таможенного осмотра стоял вместе с дамой, своей спутницей, перед
целою горой чемоданов и корзин, наполненных дамским платьем, и как он был смущен и подавлен, когда пришлось платить пошлину за какую-то шелковую тряпку, а его спутница протестовала и грозила кому-то пожаловаться; потом по пути в Одессу я видел, как он носил в дамское отделение то пирожки, то апельсины.
Она поехала на лошадях, и он провожал ее. Ехали
целый день. Когда она садилась в вагон курьерского
поезда и когда пробил второй звонок, она говорила...
Я
поцеловал в последний раз, пожал руку, и мы расстались — навсегда.
Поезд уже шел. Я сел в соседнем купе, — оно было пусто, — и до первой станции сидел тут и плакал. Потом пошел к себе в Софьино пешком…
Между тем пассажирский
поезд давно уже ушел, и по свободному пути взад и вперед, как кажется, без всякой определенной
цели, а просто радуясь своей свободе, бегает дежурный локомотив. Солнце уже взошло и играет по снегу; с навеса станции и с крыш вагонов падают светлые капли.
И в половине седьмого из Москвы на дачном
поезде приехали экскурсанты. Во-первых,
целая группа молодых смеющихся людей человек в двадцать. Были среди них подростки в рубашках-хаки, были девушки без шляп, кто в белой матросской блузке, кто в пестрой кофте. Были в сандалиях на босу ногу, в черных стоптанных туфлях; юноши в тупоносых высоких сапогах.
Начать с того, что все эти кожаные тюки и кули, несущие в Сибирь религию, просвещение, торговлю, порядок и деньги, без всякой надобности ночуют
целые сутки в Перми только потому, что ленивые пароходы всегда опаздывают к
поезду.
— Где шли, где на товарном
поезде ехали… Очень было весело. Здесь раздобыли работы, — кто по статистике, кто уроков. Живем все вместе, —
целый, брат, дом нанимаем. За три рубля в месяц. Вот увидишь, славные подобрались ребята.
Познал я и приятности наших железнодорожных порядков, когда меня по дороге в Москву заставили просидеть в Орле
целых восемь часов, дожидаясь
поезда.
Интересно было бы знать, какого мнения гг. гости о нашей публике? Странная публика! Американцы выпили озеро Онтарио, англичане впрягали себя вместо лошадей, индейцы
целой армией сторожили
поезд, в котором она ехала, чтобы ограбить ее сокровища, а наша публика не хохочет, не плачет и аплодирует, точно озябла или держит свои руки в ватяных рукавицах.
Я ехал в Киев повидаться с родными.
Поезда ходили тогда еще не совсем аккуратно, и в Курске приходилась довольно долгая остановка. Я когда-то езжал из Орла в Курск, и теперь мне хотелось посмотреть на этот город, где сидят «мои-то-те куряне, ведомые кмети», которые до того доцивилизовались, что потеряли
целую рощу.
Я нисколько не сомневаюсь, что все эти лица «отлично-усердно» несли свою легкую службу в
поезде главнокомандующего, стоявшем
целыми неделями на одном месте.
Для всестороннего обсуждения мероприятий, необходимых в
целях удовлетворительного оборудования приспособлений теплушечных санитарных
поездов, общество избрало комиссию, в работах которой любезно согласились принять участие и инженеры.
К вечеру вдали показались очертания китайского города, изогнутые крыши башен и кумирен. Влево виднелся ряд казенных зданий, белели дымки
поездов. Среди солдат раздался сдержанный враждебный смех: это был Мукден!.. После
целого дня пути мы воротились опять к нашим каменным баракам.
Пассажирский
поезд отходит в 10 час. вечера, и мне пришлось бы остаться в Харбине и потерять
целый день.
— Ах, как ты мне надоедаешь, Люба! — воскликнул он. —
Целыми днями ты изводишь меня то своей любовью, то хныканьем. Ну да, я обещал обвенчаться, но поверь, я знаю, что делаю, и обвенчаюсь тогда, когда это действительно будет нужно, учить тебе меня нечего… Лучше ступай готовиться к отъезду…
Поезд уходит через час.
Лиза во всю дорогу была, видимо, скучна, не развлекали ее ни оживленные разговоры ее подруги и спутника их, ни интересные и смешные сцены, которыми иногда обильны бывают
поезда на железных дорогах. Зато Лорина и Сурмин были как нельзя более довольны своим положением. Казалось ему, Тони с каждой станцией хорошела, с каждой станцией более и более притягивала его сердце к себе. Сколько раз мысленно срывал он
поцелуи с ее розовых, несколько роскошных губок!
Мне говорили, что часто здесь
Поезда прозябают по
целым суткам.
Ну, а еще я слышал…
Оправдания эти снимают нравственную ответственность с людей, производящих события. Временные
цели эти подобны щеткам, идущим для очищения пути по рельсам впереди
поезда: они очищают путь нравственной ответственности людей. Без этих оправданий не мог бы быть объяснен самый простой вопрос, представляющийся при рассмотрении каждого события: каким образом миллионы людей совершают совокупные преступления, войны, убийства и т. д.?